По СЛАВЕЙ ЖИЖЕК*
Бороться с пандемией не отказом от жизни, а как образом жизни с наибольшей интенсивностью
Пандемия Covid-19 преподала нам урок о нашей смертности и наших биологических ограничениях. Вот момент мудрости, бомбардируемый средствами массовой информации: мы должны отказаться от мечты о господстве над природой и принять свое скромное место в ней.
Был ли более важный урок, чем быть униженным и фактически лишившимся силы вирусом — примитивным самовоспроизводящимся механизмом, который некоторые биологи даже не считают формой жизни? Неудивительно, что в изобилии звучат призывы к новой этике смирения и глобальной солидарности.
Но действительно ли это урок, который нужно усвоить? Что, если проблема жизни в тени пандемии прямо противоположна: не смерть, а жизнь, странная, тянущая жизнь, в которой мы не можем ни спокойно жить, ни быстро умереть?
Так что же нам делать со своей жизнью в этой непростой ситуации?
Возможно, ответ указан в песне «Dalai Lama» группы Rammstein. Его текст основан на стихотворении Гете «Der Erlkönig» («Король эльфов»), в котором рассказывается история отца и его сына, которые ехали верхом, когда ветер начал гипнотизировать ребенка, который в конечном итоге умер. . В песне ребенок летит с отцом в самолете; так же, как и в поэме, путникам угрожает таинственный дух, который «приглашает» ребенка сопровождать его (только он может это слышать). Однако в стихотворении встревоженный отец бежит за помощью с ребенком на руках, но в конце концов обнаруживает, что его сын уже мертв; в песне Rammstein сам отец становится причиной смерти сына.
И какое отношение все это имеет к Далай-ламе? Название песни не просто высмеивает страх нынешнего Далай-ламы перед полетами — оно имеет более тесную связь с сутью буддийского учения. Страх Далай-ламы перед полетом устрашающе перекликается со словами Господа на небесах в песне Rammstein: «Человеку не место в воздухе / Так призвал Господь на небесах / Своих детей ветра», чтобы вызвать сильную турбулентность, которая убьет ребенок. . Но как? Не просто разбивающий самолет, а прямо преследующий детскую душу: «Из облаков доносится хор / Что доползает до твоего ушка / Иди сюда, оставайся здесь / Мы тебе хороши / Мы твои братья». Голос демона — не зверский крик, а мягкий, ласковый шепот.
Мы должны жить, пока не умрем
Эта двусмысленность имеет решающее значение: жестокая внешняя угроза удваивается хором обольстительных голосов, которые слышит только ребенок. Она борется с искушением поддаться голосам, но отец, слишком крепко обняв ее, с намерением защитить, не замечает ее одышки и «выталкивает душу ребенка наружу». (Обратите внимание на двусмысленное окончание песни: в тексте никогда не говорится, что самолет действительно разбился, а только то, что он испытал сильную турбулентность.) Отец (который, очевидно, представляет Далай-ламу) хочет защитить ребенка от внешней угрозы реальности, но в его чрезмерная защита, убивает своего сына — между Далай-ламой и «королем всех ветров» существует глубокая общая идентичность. Очевидный вывод состоит в том, что буддийская защита от боли и страданий умерщвляет нас, исключает нас из жизни. Итак, если процитировать известный ироничный парафраз восточногерманского гимна, послание Далай-ламы, по сути, звучит так: «Einverstanden mir Ruinen / Und Zukunft abegebrannt» («В соответствии с руинами / и в будущем подожженными»).
Однако «Далай-лама» придает этому пессимистическому общепринятому мнению дополнительную изюминку — припев песни звучит так: «Weiter, weiter ins Verderben / Wir müssen leben bis wir sterben» («Вперед, вперед, к разрушению/ Мы должны жить, пока не умрем») — это чистейшая форма того, что Фрейд называет «влечением к смерти»: не поиск самой смерти, а тот факт, что мы должны ЖИТЬ, пока не умрем. Это бесконечное бремя жизни. Это бесконечное принуждение к повторению.
Припев звучит пустой, тавтологической мудростью — вроде «за минуту до смерти господин Ла Палис был еще жив» — то, что во Франции называется частокол. Но Rammstein переворачивает очевидное утверждение о том, что «независимо от того, насколько длинна твоя жизнь, в конце концов ты умрешь»: пока ты не умрешь, ты должен жить. Что удерживает версию Rammstein от пустой тавтологии, так это ее этическое измерение: прежде чем мы умрем, мы не просто (очевидно) живы, мы ДОЛЖНЫ жить.
Для нас, людей, жизнь — это решение, активное обязательство — мы можем потерять волю к жизни.
Позиция «мы должны жить, пока не умрем» — это то, что мы должны принять в этот момент, когда пандемия напоминает нам о нашей конечности и смертности, о том, как наша жизнь зависит от неясной взаимосвязи между вещами (которые кажутся нам) случайными. . Настоящая проблема, с которой мы сталкиваемся почти ежедневно, не в том, что мы можем умереть, а в том, что жизнь просто тянется в неопределенности, что приводит к постоянной депрессии, потере воли двигаться вперед.
МЫ ДОЛЖНЫ жить, пока не умрем
Очарованность перед лицом тотальной катастрофы и конца нашей цивилизации превращает нас в зрителей, болезненно наслаждающихся распадом нормальности; это увлечение часто подпитывается ложным чувством вины (пандемия как наказание за наш декадентский образ жизни и т. д.). Теперь, с обещанием вакцины и распространением новых вариантов вируса, мы переживаем бесконечно отложенный коллапс.
Обратите внимание, как меняется временная перспектива: весной 2020 года власти часто говорили, что «через две недели все должно стать лучше»; так осенью 2020 года было два месяца; сейчас около полугода (летом 2021, а то и позже все наладится); уже раздаются голоса, которые ставят конец пандемии в 2022, даже в 2024... Каждый день приносит новые новости – вакцины работают против новых вариантов, а может и нет; русский спутник плохой, но после этого вроде даже работает хорошо; есть большая задержка с поставками вакцин, но большинство из нас будет вакцинировано к лету ... Эти бесконечные колебания, очевидно, приносят удовольствие сами по себе, облегчая страдания нашей жизни.
Как и в «Далай-ламе», суматоха Covid-19 разрушила нашу повседневную жизнь. Что вызвало ярость сегодняшних богов? Их обидели наши биогенетические манипуляции и разрушение окружающей среды? А кто такой Далай-лама в нашей реальности? Для Джорджио Агамбена и многих протестующих против самоизоляции и социального дистанцирования Далай-лама, который делает вид, что защищает нас, но на самом деле душит наши социальные свободы, — это власти, которые, якобы пытаясь защитить нас, душит нашу способность жить, прежде чем умереть.
Мы должны ЖИТЬ, пока не умрем
Недавно Агамбен написал короткую поэму под названием Если любовь отменена, что делает его позицию ясной. Вот две строфы из его стихотворения:
Если свобода отменена
во имя медицины
тогда медицина будет отменена.
Если человек упразднен
во имя жизни
тогда жизнь будет упразднена.
Можно, однако, утверждать прямо противоположное: не будет ли защищаемая Агамбеном позиция — продолжать нормально жить — тоже обольстительным голосом ангелов, которому мы должны сопротивляться? Собственные слова Агамбена могут быть перевернуты и направлены против него самого: «Если медицина будет упразднена во имя свободы, то упразднится и свобода. Если жизнь упраздняется во имя человека, то упраздняется и человек».
Презумпция Rammstein о том, что «мы должны жить, пока не умрем», намечает выход из этого перекрестка: борьба с пандемией не отказом от жизни, а образ жизни с максимальной интенсивностью. Есть ли сегодня кто-нибудь более ЖИВОЙ, чем миллионы медицинских работников, которые с полной осознанностью ежедневно рискуют своей жизнью? Многие из них умерли, но они были живы до самой смерти. Они не жертвуют собой ради нас только в обмен на нашу лицемерную похвалу. Еще меньше можно было бы считать машинами выживания, сведенными к предметам первой необходимости. На самом деле, сегодня они самые живые.
*Славой Жижек является профессором Института социологии и философии Люблянского университета (Словения). Автор, среди прочих книг, Год, о котором мы мечтали опасно (Бойтемпо).
Перевод: Даниэль Паван.
Первоначально опубликовано на сайте RT.com
